О любви, тоске, радости и довольстве

Байан о сущности любви, и видах ее, и смысле любви раба ко Всевышнему, из книги о любви, тоске, радости и довольстве четвертого руб'а "Спасители"

Знай, что содержание этой главы можно понять, лишь узнав сущность самой любви, затем ее условия и виды, а затем изучив определение любви ко Всевышнему.

Первое, что нужно сделать, — это понять, что любовь может быть только результатом познания, так как человек любит лишь то, что он знает. Поэтому не могут любить камни: любовь есть свойство познающего живого. Далее. Объекты познания делятся на такие, что подходят природному складу познающего, нравятся ему, доставляют удовольствие, на те, что несовместимы с его натурой, внушают ему отвращение, неприятны ему, и те, что не вызывают у него ни удовольствия, ни боли, к чему он не может питать ни любви, ни ненависти. Следовательно, все приятное является объектом любви того, кому оно приносит удовольствие, а то, что оно является объектом любви, означает, что в человеке заложена симпатия к нему; если же оно вызывает неприязнь, это значит, что в человеке заложена к нему антипатия. Значит, любовь представляет собой врожденную симпатию индивида к приятному для него. Если эта симпатия очень сильна, она называется влюбленностью. Неприязнь, в свою очередь, есть врожденное отвращение индивида к неприятному в утомляющему. Если она очень сильна, то ее называют ненавистью. Это первое, что нужно знать о сущности любви.

Второе. Любовь, будучи подчинена познанию и ощущению, естественно, имеет то же деление, что и объекты познания и чувства. Каждое чувство познает определенный род объектов, и для каждого чувства приятен тот или иной объект. А человек вследствие испытанного удовольствия чувствует приязнь к ним, в они становятся для здоровой натуры объектами любви. Так, удовольствие для глаз — в созерцании и познании красивых объектов зрения, приятных для них изображений; удовольствие для уха — в красивых и ритмичных мелодиях; удовольствие для обоняния — во вдыхании ароматных запахов; удовольствие для вкуса — во вкусной пище, а удовольствие для осязания — в мягкости и нежности предмета. Если все эти объекты познания приятны для чувств, они становятся объектами любви, т. е. здоровый человек чувствует к ним приязнь. Так, Пророк, да пребудут на нем благословение и благодать Аллаха, сказал: «Три предмета в вашем мире любимы мною: аромат, женщины и молитва, радующая меня».

Аромат назван объектом любви, хотя и известно, что он дает удовольствие лишь обонянию, но не зрению, не слуху. И женщины названы объектами любви, хотя они приятны лишь для зрения и осязания и ничего не дают ни обонянию, ни вкусу, ни слуху. Молитва названа радостью, они главный объект любви, хотя наслаждаются ею не пять чувств, а шестое, идущее из сердца, и познать ее может лишь тот, у кого оно есть. Удовольствия пяти чувств могут испытывать помимо человека также и животные; и если любовь ограничить объектами познания пяти чувств и утверждать: Аллах не познается с помощью пяти чувств в не может быть представлен в воображении, то это приведет к заключению, что характерной особенностью человека является шестое чувство, которое можно назвать разумом, либо светом, либо сердцем, во, как бы ты его не называл, оно все равно есть. Внутренний разум сильнее явного разума, а сердце для познания лучше, чем глаза. Красота того, что познается разумом, величественнее красоты, доступной зрению. И наслаждение сердца от познания тех благородных божественных вещей, что выше объектов познания чувств, полнее и прекраснее, следовательно, и симпатия к ним нормального человека, нормального разума сильнее. А в чем же еще смысл любви, как не в симпатии к тому, что приятно познать? Об этом мы еще будем говорить подробно, и отрицать это может только тот, чей разум ограничен пределами животных, кто может познавать лишь с помощью чувств.

Третье. Человек не скрывает, что он любит самого себя, и не скрывает, что может любить другого ради себя. Можно ли вообразить, чтобы он любил другого самого по себе, а не ради себя? Этот вопрос может показаться трудным для слабых, они могут счесть невозможным, чтобы человек полюбил другого просто так, ведь любящий не получит от этого никакого удовольствия, кроме познания другого, как такового. В действительности же это можно представить, и так на самом деле бывает. Теперь мы рассмотрим причины и виды любви.

Действительно, первый объект любви каждого живого существа — он сам. Смысл его любви к себе самому кроется в том, что ему присуща симпатия к продолжению своего бытия и отвращение к небытию и к своей гибели, так как объект любви человека есть то, что подходит ему, а что более подходит ему, чем он сам и продолжение его существования, и что более противно, чуждо и ненавистно ему, чем его небытие и гибель! Поэтому человек и любит вечность своего бытия и ненавидит смерть и убийство не только из-за боязни агонии или того, что будет после смерти; даже если он умрет безболезненно, без раскаяния и наказания, он не будет доволен этим, и смерть всегда будет для него ненавистна. Он не любит небытие и смерть вообще, за исключением моментов, когда испытывает боль и страдает в жизни; ведь если кто-то страдает от несчастья, его любовь направлена на исчезновение несчастья, и если он полюбит небытие, то не за то, что оно небытие, а потому что в нем исчезновение несчастья. Небытие и гибель есть объекты ненависти, а продолжение бытия — объект любви.

Если продолжение бытия есть объект любви, то совершенство бытия также объект любви, поскольку тот, кто имеет недостаток, утратил совершенство, а недостаток как раз представляет собой небытие того, чего недостает, то есть это гибель недостающего. Гибель же и небытие — объекты ненависти всех качеств души и совершенного бытия, они ненавистны самому существу человека. Наличие качеств совершенства так же любимо, как и вечность самой основы бытия. Это человеческий инстинкт по закону Всевышнего, и «никогда по найдешь ты для пути Аллаха перемены!» [XXXV, 43].

Следовательно, первый объект любви человека — его сущность, т. е. он сам, целостность его членов, а также его имущества, его денег, семьи, друзей. Значит, и его члены есть объект любви, и их целостность необходима, поскольку совершенство бытия и продолжение его зависят от них. Имущество также любимо, потому что оно есть средство продолжения бытия.

Так же и все другие объекты. Человек любит их не за их ценность, а за связь удовольствия от них с продолжением бытия и его совершенством, так что человек любит своего маленького сына, даже если не получает от этого удовольствия, более того, он терпит тяготы ради него, так как тот будет его наследником после смерти, а в сохранении существования его рода есть частичное продолжение существования его самого. И из-за своей великой любви к самосохранению, сам не имея никакой надежды на это, он так любит сохранение того, кто займет его место, как будто бы тот частица ого самого.

Да, если ему предстояло бы выбирать между убиением его самого и его сына, то, оставаясь в уравновешенном состояния, он предпочел бы остаться в живых сам, нежели сохранить живым ребенка, потому что сохранение жизни ребенку будет лишь подобием сохранения его жизни, но не равноценно ему. Также и его любовь к родным и близким идет от любви к своему совершенству: он часто видит себя с ними сильным благодаря им, украшенным их совершенством. Так, его род, семья, имущество в все прочее внешнее является частью, дополняющей совершенство человека, а совершенство бытия человека и продолжение его есть, вне сомнения, объект любви.

Следовательно, первый объект любви каждого живого — он сам и его совершенство. Противоположное этому есть объект ненависти. Все это — первая причина любви.

Вторая причина — благодеяние. Все сердца любят того, кто сделал для них добро, и не любят того, кто причинил зло. Пророк, да пребудут на нем благословении и благодать Аллаха, сказал: «Боже, но сделай так, чтобы нечестивый одарил меня, а то полюбит ого мое сердце», указывая на то, что любовь сердца к сотворившему благодеяние — неминуемая неизбежность. прирожденное свойство, которое нельзя изменить. По этой причине человек может полюбить чужеземца, с которым его не связывает ни родство, ни что-либо другое.

Если это произойдет, то благодаря первой причине любви, ибо благодетелем будет тот, кто оказал помощь, одарил имуществом или чем-либо другим, что необходимо для продолжения существования и его совершенства, для получения удовольствий, необходимых для бытия. Разница разве лишь в том, что члены человеческого тела являются предметом любви постольку, поскольку благодаря им достигается совершенство бытия и они есть источник нужного совершенства, а благодетель не представляет собой такого источника, однако может быть причиной совершенства, подобно тому, как врач бывает причиной поддержания здоровья членов. Между любовью к здоровью и любовью к врачу, который поддерживает здоровье, существует разница, так как здоровье является объектом любви само по себе, а врач не сам по себе, а потому, что он есть причина здоровья. Так же любимы знание и учитель; знание любимо, как таковое, а учитель — лишь как источник любимого знания. Любят и пищу, и питье, и деньги, но пищу любят за ее самов, деньги же — за то, что они есть средство получения пищи.

Следовательно, вся разница сводится к различию в степени, и если бы его не было, то все одинаково исходило бы из любви человека к самому себе. Каждый, кто полюбил благодетеля за благодеяние, в действительности полюбил не его, а само благодеяние, т. е. один из его поступков, не будь которого не было бы и любви, несмотря на то что сам человек продолжал бы существовать.

Если благодеяние будет меньше, уменьшится и любовь, если оно больше, то и любовь больше. Так любовь может усиливаться и слабеть по мере увеличения и уменьшения благодеяния.

Третий вид любви: любить что-либо само по себе, не получая никакого другого удовольствия, кроме удовольствия от него самого. Это огромная истинная любовь, крепкая своим постоянством.

Это, например, любовь к прекрасному и привлекательному, ведь всякая красота есть объект любви познавшего красоту. Он любит ее за то, что она красива, потому что в постижении красоты заключается удовольствие, которое само, и ничто другое, является объектом любви. Не думай, что всякую любовь к красивым зрелищам можно представить себе лишь как удовлетворение желания, хотя и верно, что исполнение желания — удовольствие, в поэтому можно любить красивое зрелище из-за него самого.

Постижение самой красоты также приятно и само по себе может быть объектом любви. Как же можно отрицать это, если зелень и текущая вода являются объектами любви не потому, что зелень можно есть, а воду пить, а лишь за одно, и никакое другое, удовольствие — видеть их. Пророку, да пребудут на нем благословение и благодать Аллаха, нравились зелень и текущая вода. Здоровые натуры получают удовольствие от созерцания огней, цветов, птиц красивых форм, с ярким оперением, так что человек освобождается от своих горестей и забот, созерцая их, и не требует иного удовольствия, кроме созерцания.

Все это доставляет удовольствие, а все, что доставляет удовольствие, является объектом любви. Также не лишено удовольствия и познание красивого и привлекательного. Никто не может отрицать, что красота является объектом любви человека. И коль скоро установлено, что Аллах прекрасен, то Он обязательно должен стать объектом любви того, кому открылась Его красота в великолепие. А как сказал Пророк Аллаха, да пребудут на нем благословение и благодать Аллаха: «Аллах прекрасен и любит прекрасное».

Четвертое. О смысле красоты и привлекательности. Знай, что стесненный воображением в чувственным восприятием полагает, возможно, что под красотой и привлекательностью не подразумевается ничего, кроме гармонии формы и прелести цвета, белизны, переходящей в румянец, стройного сложения и всего того, чем еще характеризуется человеческая красота.

Действительно, красота для человека заключается в основном в привлекательности для взора, и чаще всего человек видит красоту людей. Поэтому он может полагать: невозможно представить красоту того, чего не видит взор, не охватывает воображение, что не имеет ни формы, ни цвета; а если невозможно представить красоту такой вещи, то в восприятии ее нет удовольствия и она не может быть любима.

Это явная ошибка. Красота не ограничивается рамками видимых предметов, не означает лишь гармоническое сочетание форм и белизны с румянцем. Мы говорим: это красивый почерк, это красивый голос, это красивая лошадь. Мы даже говорим: это красивая одежда, это красивый сосуд. О какой же красоте голоса и почерка можно говорить, как не о видимой!

Известно, что глаз наслаждается созерцанием красивого почерка, ухо — слушанием приятных гармонических мелодий, и нет таких объектов познания, которые не относились бы либо к привлекательным, либо к безобразным. Как же определить эту красоту, которой могут обладать все эти предметы? Необходимо поискать и найти определение, но поиски могут затянуться, а многословие в Науке поведения не нужно, поэтому мы просто скажем то, что есть: красота и привлекательность предмета заключаются в наличии всего возможного совершенства, соответствующего ему. Если предмет обладает всеми возможными атрибутами его совершенства, то он, следовательно, характеризуется высшей степенью красоты, если же он обладает лишь частью их, то он хорош лишь в меру имеющихся у него качеств совершенства.

Так, красивая лошадь должна в совершенстве обладать всеми соответствующими качествами: формой, сложением, цветом, быстротой и легкостью хода. Хороший почерк отличают правильные пропорции букв, параллельность линий, ровность букв и строк. Таким образом, каждое имеет соответствующий только ему вид совершенства, который для другого может быть своей противоположностью, то есть красота каждого предмета — в соответствующем ему виде совершенства. Так, человек не будет красив, если наделить его качествами хорошей лошади, почерк — тем, что делает красивой лошадь, и сосуды — красотой одежды. Так же и все остальное.

Ты можешь сказать: если и не все предметы красивы только видом, как, например, голос или пища, то, во всяком случае, все они есть объекты восприятия чувств, они чувственно ощущаемы. Нельзя отрицать красоту и привлекательность объектов чувств и удовольствие, получаемое от их восприятии, но этого нельзя сказать о том, что не воспринимается чувствами.

Знай, что красивым и хорошим может быть и чувственно неощущаемое. Ведь говорят: это чудесный человек, это прекрасная наука, это замечательная история, это хороший моральный облик. Когда говорят о прекрасном моральном облике, имеют и виду образованность, ум, благонравие, храбрость, благочестивость, великодушие и другие добродетели. Многие из этих черт познаются не пятью чувствами, а светом внутреннего разума. Вес эти прекрасные качества являются объектами любви, а обладающий ими будет объектом врожденной любви того, кто познал эти качества, их проявление.

Дело обстоит именно так. Люди по природе своей склонны любить пророков, да пребудет на них благословение Аллаха, сподвижников, несмотря на то что никогда их не видели, а также основателей мазхабов, таких, как аш-Шафи'и, Абу Ханифа, Малик и другие, так что любовь человека к основателю маахаба даже может перейти границы влюбленности и привести его к тому, что он потратит все свои средства на оказание поддержки своему мазхабу в на защиту его, подвергая опасности свою жизнь, сражаясь с теми, кто нападает на его маэхаб и его приверженцев.

Сколько крови было пролито в борьбе между сторонниками основателей различных мазхабов, и хотел бы я знать, кто и за что любит, например, аш-Шафи'и, если он вовсе никогда не видел его, а если бы и видел, то его внешний облик не понравился бы ему! Но именно потому он и расточает в избытке любовь к этому человеку, что ему понравился его образ, только образ внутренний, а не видимый. Его видимый образ давно превратился в прах, по люди продолжают любить его внутренние качества, такие, как вера, благочестие, обширные познания, хорошее знание основ веры, его усилия на пользу науки Закона и по распространению этих благ в мире.

Эти прекрасные дела, красота которых познается лишь с помощью света разума, недосягаемы для чувств. И всех тех, кто любит Абу Бакра 'ас-Сиддика, да будет им доволен и да предпочтет его другим Аллах, или 'Али, да будет доволен им Аллах, и да предпочтет его, и да будет к нему особо расположен — любят только потому, что находят хорошими их внутренние качества: образованность, веру, благочестие, храбрость, благородство и т. п.

Известно, что любящий, например, Абу Бакра, да будет доволен им Всевышний, любит не его кости, ткани, кожу, конечности или туловище, поскольку всего этого уже нет, оно изменилось, ушло в небытие, но осталось то, за что он получил свое прозвище, т. е. его благородные черты, ставшие источником прекрасных рассказов, любовь осталась, так же как остались и эти качества, а все видимые образы исчезли.

Все эти качества идут от знания и способности, когда человек узнает суть дел и побуждает себя к их совершению, подавляя свои желания. И все черты добра вытекают из этих двух качеств, которые не познаются чувствами; они составляют неотъемлемую часть тела и являются объектом истинной любви. Эта неотъемлемая часть не имеет ни образа, ни формы, ни цвета, которые бы предстали взгляду и благодаря которым она стала бы любима. Красота есть и в жизнеописаниях, но, если красивое жизнеописание создано без знания и разума, она не вызывает любви. А именно то, что любимо, и составляет суть жизнеописания. Это похвальные моральные качества и добродетели, которые появляются в результате совершенства знания и способности. Они являются объектом врожденной любви и не подаются чувствами, так что, даже если мы захотим влюбить неопытного мальчика в отсутствующего или присутствующего, живого или мертвого, единственный для этого способ — всячески расхваливать храбрость того человека, благородство, знания в прочие достойные черты, и, что бы мальчик об этом ни думал, он не сможет совладать с собой, не сможет не полюбить его.

Разве была бы возможной любовь к сподвижникам, да будет доволен ими Аллах, в ненависть к отцу невежества, к Иблису, да проклянет его Аллах, если бы не усиленное описание хороших и отвратительных черт, которые не познаются чувствами, Когда люди описали Хатима щедрым, а Халида — храбрецом, сердца невольно полюбили их не вследствие того, что увидели их образ, воспринимаемый чувствами, и не из-за удовольствия, полученного от него.

Если в жизнеописании какого-нибудь из царей стран земли будет рассказано про его справедливость, благодеяния и преисполненность добра, то сердцами овладеет любовь к нему и вместе с тем они будут в отчаянии, что его благодеяния любящим рассеяны из-за удаленности мест их обитания от тех стран.

Следовательно, любовь человека не ограничена только теми, кто делает для него добро. Благодетель сам является объектом любви, даже если его благодеяния любящему и не доведены до конца, потому что красота в привлекательность бывают любимы. Каким бы ни был образ – видимым или внутренним, красота и привлекательность все равно украшают его, только видимый образ познается физическим зрением, а внутренний — внутренним разумом. Кто лишен внутреннего разума, не сознает его, не испытывает удовольствия от него и не любит его, не склонен к нему, а у кого внутренний разум преобладает над физическими чувствами, любовь того к внутренним объектам сильнее, чем к внешним. Как велика разница между любящим резьбу на стене за красоту ее внешней формы и любящим одного из пророков за его внутреннюю красоту!

Пятая причина. Скрытое соответствие между любящим и любимым, ведь как часто причиной любви двух людей бывает не красота или удовольствие, а лишь сходство душ, как сказал он, да пребудут на нем благословение и благодать Аллаха: «Кто близок из них — сходны, а кто отчужден — отличны». Мы объяснили это в Книге о правилах сподвижничества, когда говорили о любви во Аллахе, и к этому можно вернуться, ибо это также один из удивительных видов любви.

Итак, все виды любви определены пятью причинами.
Во-первых. Любовь человека к себе, своему совершенству и самосохранению.
Во-вторых. Любовь человека к своим благодетелям, помогающим продлить его существование, сохранить его, отвести от него погубителей.
В-третьих. Любовь [человека] к тому, кто облагодетельствовал [других] людей, даже если он и не облагодетельствовал лично его.
В-четвертых. Любовь человека ко всему прекрасному, будь то во внешнем или во внутреннем образе.
В-пятых. Любовь к тому, с кем у него есть внутреннее, скрытое сходство.
Если все виды собрать воедино в любви к одному человеку, то такая любовь будет, естественно, наиболее сильной, все равно как если бы у человека был красивый, статный, умный и образованный сын, добрый к людям и к отцу, — такой сын был бы им любим, несомненно, очень сильно. В том случае, когда все эта качества собраны воедино, сила любви будет пропорциональна степени самих качеств. Если она достигнут высшей степени совершенства, то и любовь соответственно этому будет высшей степени. А теперь мы покажем, что все виды любви могут достичь высшей степени совершенства в могут быть собраны все вместе лишь в любви к Всевышнему. Только Всевышний Аллах достоин истинной любви.

Байан о том, что только Аллах достоин любви, из книги о любви, тоске, радости и довольстве четвертого руб'а "Спасители"

Если кто-либо возлюбил что-то, кроме Аллаха, не за то, что оно от Аллаха, то это объясняется его невежеством и недостаточным познанием Аллаха. Любовь же к Пророку, да пребудут на нем благословение и благодать Аллаха, похвальна, ибо он есть объект любви Всевышнего. То же самое можно сказать и о любви к знающим и благочестивым, ибо любимый любимым любим, и посланник любимого любим, и любящий любимого любим, но все это идет от любви к главному и ни к чему другому.

Действительно, для обладателей разума нет любимого, кроме Аллаха, и никто, кроме Него, недостоин любви.

Чтобы пояснить это, мы вернемся к упомянутым нами выше пяти видам любви и покажем, что все они собраны воедино применительно к Всевышнему, тогда как все другие обладают лишь одним из них, и что такая любовь истинна только но отношению к Аллаху, по отношению же к любому другому это фантазия. Это чистое иносказание, и, как бы ни доказывали его справедливость, каждый обладающий внутренним разумом откроет, вопреки утверждениям слабых разумом и сердцем о невозможности любить по-настоящему только Аллаха, что найти истину можно, лишь не любя никого, кроме Всевышнего.

Что касается первого вида, а именно любви человека к самому себе, к своему бытию, совершенству и продолжению бытия, сочетаемой с отвращением к своей гибели в небытию, к своим недостаткам и ко всему, что мешает его совершенству, то она является врожденным качеством любой живой твари и неотделима от него, и это требует предельной любви к Всевышнему.

Тот, кто познал себя и познал своего Господа, наверняка понял, что он не существует сам по себе и что само его бытие, продолжение его и совершенство — от Аллаха, к Аллаху и посредством Аллаха. Он — Творец, создавший его бытие продолжающий его, Он награждает бытие совершенством, создавая совершенные качества или творя предпосылки, ведущие к ним, направляя человека на их использование. Если бы этого не было, то сам по себе раб не существовал бы, как таковой, результатом было бы полное небытие. Если Аллах не соизволит создать его, он будет в абсолютном небытии, исключающем существование. Если Аллах не соизволит продолжить его бытие, то оно будет недостаточным. И если Аллах не соизволит сделать его совершенным, то оно будет ущербным.

В общем, в бытии ничто не существует само по себе, кроме Вечно Существующего и Живого, который существует сам по себе, и все, кроме Него, существует благодаря Ему. И если знающий полюбит себя самого, свое существо, свое бытие, созданное другим, то он, безусловно, полюбит и того, кто создал и продлил его, если осознает, что тот есть Созидающий Творец, Сохраняющий и Сотворяющий, Вечно Существующий, создавший все остальное. Если он не полюбит Его, то только по причине незнания самого себя и своего Господа. Любовь есть плод познания. Она отсутствует, когда его нет, она слаба, когда оно слабо, и сильна, когда оно сильно. Поэтому ал-Хасан ал-Басри, да будет милосерден к нему Аллах, сказал: «Кто познал Господа своего, возлюбил Его, кто познал мир, отрекся от него».

Можно ли представить, чтобы человек любил себя и не любил своего Господа, благодаря которому он существует! Ведь известно, что если изнывающий от палящих лучей солнца любит тень, то он, несомненно, любит и дерево, бросающее эту тень. А в бытии все так же восходит к могуществу Всевышнего, как тень к дереву или луч к солнцу. Так, все является произведением Его могущества, и бытие каждого зависит от Его бытия, так же как бытие лучей зависит от солнца, а существование тени от дерева.

Однако этот пример хорош лишь для простых людей, ибо они воображают, что свет — от солнца, исходит от него, существует благодаря ему, но это ошибочно, ведь обладателям сердец открылось с большей ясностью, чем видящим с помощью зрения, что свет происходит от могущества Всевышнего, будучи создан в момент схождения солнца и твердых тел. Свет солнца, источник его, форма и образ — все есть следствие могущества Всевышнего. Однако цель примеров — разъяснение, и истин для этого не нужно.

Следовательно, если любовь человека к самому себе необходима, то и любовь к тому, кому он обязан, во-первых, своим существованием и, во-вторых, его продолжением, к его субстанции и атрибутам, внешнему и внутреннему, сущностям и формам также необходима, если он понял все это таким образом. Тот, в ком нет такой любви, занят самим собой и своими желаниями, забыл своего Господа и Создателя, не познал его истинно; его взгляд на свои желания и ощущения ограничен. Это мир явного и осязаемого, которым наравне с человеком пользуются и животные, что распространены в этом мире, но не в мире скрытого, на землю которого может ступить только тот, кто приблизился к подобию ангелов. Он рассматривает мир в зависимости от степени близости его качеств к ангельским и далек от него настолько, насколько опустился ко дну мира животных.

Что касается второго вида, т. е. любви человека к тому, кто облагодетельствовал его, утешил, любезно с ним поговорил, оказал помощь, встал на ого сторону и подавил его врагов, избавил его от какого-либо зла, помог достичь желанных целей и получить удовольствие как ему, так и его детям и близким, то благодетель, несомненно, должен быть ее объектом. Это в свою очередь, требует, чтобы [человек] любил только Аллаха. Если он овладевает истинным знанием, он узнает, что его благодетель — только Аллах.

Что же касается видов его благодеяния рабам своим, то я не стану их здесь перечислять, ибо их несметное множество. Всевышний сказал: «Если вы подсчитаете милость Аллаха, то не сочтете ее» [XVI, 18]. Мы частично касались этого в Книге благодарности. Сейчас же мы ограничимся доказательством того, что благодеяние, якобы совершаемое человеком, является таковым лишь иносказательно, ведь благодетель — Всевышний Аллах.

Предположим, что кто-то одарил тебя всем, что у него есть, отдал все в твое распоряжение, и ты полагаешь, что это благодеяние от него, но ты ошибаешься. Действительно, благодеяние было совершено с его помощью, его имуществом, его способностью иметь имущество, при посредстве той предпосылки, которая побудила потратить все на тебя. Но кто же создал его самого и его имущество, его способность, волю и повод, заставивший его полюбить тебя и обратить на тебя свое внимание, и убедил его, что благочестие его религии или его дольней жизни заключается в том, чтобы облагодетельствовать тебя? Ведь если бы не все это, он не дал бы тебе ни крупинки из своего имущества. Но поскольку Аллах дал предпосылкам благодеяния власть над ним, заставил его решить, что благочестие его религии или его дольней жизни заключается в передаче тебе своего имущества, то он был, следовательно, принужден передать его тебе и не мог отвратить неизбежное.

Тогда благодетель — тот, кто принудил его, заставил облагодетельствовать тебя, дал над ним власть тем мотивам, что побудили его на это действие. Что же до его руки, то она есть средство доведения до тебя благодеяния Аллаха. Обладатель ее действует вынужденно, подобно тому как течет вода в русле реки, и, если ты будешь считать его благодетелем или благодарить его как своего благодетеля, а не посредника, ты будешь настоящим невеждой.

Благодеяние, совершенное человеком, можно представить только как благодеяние для него самого. Что же касается благодеяния для другого, то человеческие твари на это не способны, ибо человек жертвует свое имущество, преследуя при этом свою цель, либо дальнюю, т. е. награду [Аллаха], либо ближнюю: одарить из признательности или для того, чтобы затем использовать тебя, или заслужить похвалу и приобрести славу и известность своей щедростью и великодушием, или же обратить сердца людей к повиновению и любви. Человек не выбросит имущество в море, так как это для него бесцельно. Он также не отдаст его в руки другому, если не видит в этом какой-либо цели. Эта-то цель и есть нужное ему, ты сам ему не нужен. Твоя рука для него лишь орудие взятия денег для достижения его цели: славы, восхваления, благодарности или награды [Аллаха] за то, что ты взял его имущество, ведь он использовал тебя для достижения своей цели.

Следовательно, он совершил благодеяние для самого себя, возместив себе отданное имущество тем, что для него предпочтительнее. И если бы не предпочтительность этой доли, он не отказался бы наотрез от своего имущества ради тебя. Значит, он не заслуживает благодарности и любви по двум причинам.

Во-первых. Его вынуждают действовать мотивы, которым Аллах дал над ним власть, и он не имеет сил противиться. Он действует как казначей эмира, которого нельзя назвать благодетелем за то, что он выдает человеку пожалованную ему эмиром одежду, потому что эмир вынудил его повиноваться и следовать им предписанному, чего не выполнить он не может. Если бы эмир оставил его одного, он не смог бы дать эту вещь.

Также и любой благодетель, оставь его Аллах одного, не отдаст из своего имущества ни крупинки, пока Аллах не поставит его во власть побуждающих к этому мотивов и не убедит его, что его счастье как в религии, так и в мирской жизни — в пожертвовании, потому-то он и жертвует.

Во-вторых. Он возмещает то, чем пожертвовал, удовольствием для себя, тем, что для него важнее отданного. Так, не считается благодетелем торговец, ибо он возмещает отданное тем, что для него предпочтительнее.

Точно так и даритель, получающий награду, восхваление, благодарность пли другое возмещение. Оно не обязательно должно быть выражено в виде денег, имущества или источника приобретения материальных средств; всякое удовольствие есть компенсация, не нуждающаяся в дополнения имуществом или деньгами. Благодеяние — в щедрости, а щедрость — пожертвование имущества без возмещения или удовлетворения для дарящего, а на это способен лишь Аллах. Он одарил своими благодеяниями всех знающих ради их самих не для своего удовольствия к не ради [достижения] своей цели. Он выше всех целей.

Следовательно, слова «щедрость» и «благодеяние» применительно к другому либо ложь, либо иносказание, метафора, к другому эти слова неприменимы, и употребить их так же невозможно, как смешивать черное с белым. Один Аллах способен на щедрость, благодеяние, могущество и милость. И если в природе человека — любить благодетеля, то знающий не должен любить никого, кроме Всевышнего Аллаха, так как благодетелем никто другой быть не может. Он один заслуживает этой любви. Что же касается другого, то он заслуживает любви лишь в случае неведения истинного смысла благодеяния.

Третий вид любви, а именно любовь к благодетелю, как таковому, даже если его благодеяние и не дошло до тебя, также заложен в людях.

Если ты услышишь весть о том, что где-то далеко от тебя в одной стране живет набожный, справедливый и образованный царь, который дружен, любезен с людьми, и другую весть о том, что также далеко от тебя где-то живет другой царь, деспот и притеснитель, высокомерный, развратный, нечестивый и злой, то ты обнаружишь в своем сердце разное отношение к ним, приязнь к первому, т. е. любовь, и отвращение ко второму, т.е. ненависть, несмотря на то что ты не надеешься на милость первого и огражден от зла второго. Ввиду отсутствия у тебя желания поехать в их страны, это чувство является любовью к благодетелю лишь постольку, поскольку он благодетель, а не потому, что он облагодетельствовал тебя.

Это также требует любить Всевышнего и не любить никого более, за исключением тех, к кому человек бывает привязан. Аллах — благодетель для всех, он оказывает милость всем видам тварей, во-первых, сотворяя их, во-вторых, наделяя их членами и всем необходимым, в-третьих, одаряя их, улучшая их жизнь путем создания всего, что им нужно, даже если это и не необходимо, в четвертых, наделяя их особенностями, чертами и дополнениями, которые служат их украшением, но выходят за пределы необходимого и нужного.

Пример необходимого из членов: голова, сердце, печень; пример нужного: глаз, рука, нога; пример украшения: выгнутость бровей, алость губ, миндалевидность глаз и прочее, отсутствие чего не будет в ущерб необходимости. Пример необходимых предметов вне тела человека: вода, пища; пример нужного: лекарство, мясо, овощи; пример особенностей и дополнений: зелень деревьев, красота цветов и света, приятный вкус плодов и блюд и все то, отсутствие чего не будет в ущерб необходимости. Эти три категории относятся как к любому животному, так и к любому растению, к любому виду творения от вершины Престола до самой земной поверхности. Следовательно, Он – благодетель.

Как же способен быть благодетелем кто-то другой, когда он сам является одним из благодеяний Его могущества! Он — творец благодеяния, творец благодетеля и творец мотивов благодеяния. По этой причине любовь к кому-либо другому есть чистое невежество, и кто узнал это, не любит никого, кроме Всевышнего Аллаха.

Что касается четвертого вида, т. е. любви ко всему красивому но причине самой красоты, не ради удовольствия, получаемого от постижения красоты, то мы уже пояснили, что это заложено в людях от природы.

Красота делится на красоты видимого образа, познаваемого обычным зрением, и красоты внутреннего образа, познаваемого оком сердца и светом внутреннего разума. Первый познают дети и животные, второй — лишь обладатели сердец, но не те, кто знает только явное в земной жизни. Любая красота есть объект любви того, кто постигает ее. Если он постигает сердцем, то и любит сердцем. Пример этого из жизни — любовь к пророкам, ученым и носителям суннитской добродетели и высокой морали. Это можно вообразить и не имея точного представления об их лицах и членах, это и есть то, что подразумевает красота внутреннего образа, которую не познают чувства.

Да, они познают деяния, вытекающие из этого образа и указывающие на него; так, если сердце указывает на внутренний образ, то оно начинает чувствовать к нему приязнь и любить его. Тот, кто любит Пророка, да пребудут на нем благословенно и благодать Аллаха, или ас-Сиддика, да будет доволен им Всевышний, или аш-Шафи'и, да смилостивится над ним Аллах, любит их только за привлекательность того, какими они себя показали, а не за их красивую внешность и не за красоту их дел. Привлекательность их дел указывала на привлекательность их качеств, ведь дела являются лишь следствием качеств, признаком, указывающим на них. Кто видел хороший сборник составителя хадисов, красивые стихи поэта, красивые узоры резчика или постройку строителя, тому через их дела открылись их прекрасные внутренние качества, которые при изучении ведут к знанию и способности. И чем более благородной и полной красотой и величием обладает предмет звания, тем благороднее и красивее само знание. И чем больше и величественнее то, на что способен человек, тем величественнее и благороднее его способность. Самое великое из объектов знания — Всевышний Аллах, и, несомненно, прекраснейшее в благороднейшее из знаний — знание Всевышнего Аллаха, а также то, что сближается или связано с ним, и мера его благородства пропорциональна его связи [со знанием Аллаха].

Следовательно, красота качеств правдивейших, за которые им дарована врожденная любовь сердец, идет от трех свойств.

Во-первых, от их знания Аллаха, Его ангелов, Его книг. Его пророков и их учений.

Во-вторых, от их способности улучшать себя и рабов Аллаха наставлением и направлением.

В-третьих, от их неприятия недостатков, грехов, пороков и желаний, нарушающих законы добра и ведущих к злу. За это любят пророков, ученых, халифов и царей — людей справедливости и чести. А теперь сопоставь все эти качества с качествами Всевышнего.

Что касается знания, то что такое знание первых и последних рядом со знанием Аллаха, обладающего беспредельным знанием обо всем, от которого не ускользает ни мельчайший атом ни на земле, ни на небесах! Великий и Всемогущий сказал, обращаясь ко всем людям: «Даровано вам знание только немного» [XVII, 85]. И если все жители небес и земли соберутся вместе, чтобы достичь Его знания и мудрости в подробном описании сотворения муравья или комара, они не узнают о том и десятой доли истины. Люди обладают из Его знания лишь тем, что Он пожелает. Той маленькой части знания, которой обладают все творения, научил их Оп. Как сказал Всевышний: «Сотворил человека, научил его изъясняться» [LV. 3-4].

Если красота и благородство знания — объект любви, если оно само представляет собой украшение и совершенство обладающего им, то по этой причине нужно также любить только Аллаха. Звание ученых есть невежество рядом с его знанием. Но тот, кто узнал самого знающего и самого невежественного, не может любить за знание невежду и не любить самого знающего, даже если самый невежественный и не лишен некоторых познаний, которые необходимы для его жизни. А разница между знанием Аллаха и знанием людей больше разницы между знанием самого дающего и самого невежественного из людей, так как знание самого знающего конечно, хотя и превосходит знание невежды по объему и невежда может получить его приобретением и старанием, знание же Аллаха превосходит знание людей бесконечно, ибо знания Аллаха беспредельны, а знания человека ограничены.

Что же касается атрибута способности, то это также признак совершенства, бессилие же означает ущербность. А всякое совершенство, красота, величие, слава и первенство есть объекты любви, познание которых доставляет удовольствие, так что, если человек услышит рассказ о храбрости 'Али и Халида, да будет доволен ими Аллах, и других силачей, об их способностях и превосходстве над соперниками, он неизбежно обнаружит в своем сердце волнение, радость и удовлетворение от одного только слушания, не говоря уже о видении, и это обязательно вызывает в сердце любовь к обладающему всеми этими качествами, которые есть вид совершенства. А теперь сравни способности всех людей со способностью Аллаха. Каков предел способности самого сильного, самого мощного из людей, более всех способного к подавлению желании и дурных порывов души, лучше всех умеющего направлять себя и других?

Самое большее, на что он способен, — владеть несколькими своими качествами, лучше других людей делать некоторые дела. Вместе с тем он не властен ни над своей жизнью, ни над смертью, ни над воскресением, ни над вредом, ни над пользой, он не может уберечь свои глаза от слепоты, язык от немоты, уши от глухоты, тело от болезни. Нет необходимости перечислять все, что он не способен сделать с собой и не с собой, из всего того, что имеет отношение к его способности, не говоря уже о том, что вообще никак не может быть ей подвластно, т. е. о Царстве небес, его сводах и планетах, земле и ее горах, морях, ветрах, бурях, металлах, растениях, животных и прочих ее частях, ни над одним атомом которых он не имеет власти. Даже в том, что он способен сделать с собой и с прочим, его способность [исходит] не от него самого и не благодаря ему: Аллах сотворил его, сотворил его способность, сотворил все принадлежащее ему и сделал все это доступным ему. И если бы он дал комару власть над самым могущественным царем и самым сильным из всех тварей, ничтожный комар погубил бы их. Раб получает способность только от своего господина, как сказано об одном из самых великих царей земли — Двурогом: «Мы укрепили его на земле» [XVIII, 84]. Всю его власть и могущество дал ему на одной части земли Всевышний, а вся земля лить глина по сравнению с телами вселенной, области же, которыми владеет на земле человек, — лишь пыль от этой глины. Но даже и эта пыль — милость Всевышнего, ведь Он сделал возможным ее существование. Поэтому нельзя любить за способность, умение направлять, создание возможности, превосходство и совершенство силы одного из рабов Аллаха и не любить за это Всевышнего, ведь нет силы и могущества, кроме как у Всевышнего и Великого Аллаха, Он — Всесокрушающий и Могучий, Всезнающий и Всемогущий, небеса сложены на Его деснице, а земля, ее царство и все, что на ней, — в Его власти, судьба всех тварей подвластна Ему. Если Он погубит их в день их конца, Его власть и Его царство не потеряют ни атома, и если Он тысячу раз еще создаст таких же, как они, Он не обессилеет от этого сотворения, а замыслив их, Он не почувствует слабости или изнеможения.

Следовательно, нет такой способности и того, кто ею обладает, чтобы не были они следствием Его способности. Он обладает красотой, блеском, величием, мощью, сокрушающей силой и превосходством, и если представить, что обладающий способностью любим за ее совершенство, то никто не достоин этой любви более, чем Он.

Что касается такого качества, как отсутствие недостатков и пороков, неприятие грехов и дурных поступков, то это также вызывает любовь и означает красоту и привлекательность внутреннего образа. Пророки и правдивейшие, если и лишены недостатков и пороков, то совершенным отсутствием их обладает лишь Единый и Истинный, Святой Царь, Обладатель величия и Славы. А каждый человек не лишен ущербности и недостатков. То, что он бессильный, сотворенный, принуждаемый и подчиненный, и есть суть его ущербности. Совершенен же только Аллах. Все другие обладают совершенством лишь в той мере, в какой их наградил им Аллах, а полным совершенством никто не может быть одарен. Полное совершенство требует по меньшей мере не быть рабом, принуждаемым другим, существующим благодаря другому, а это применительно не к Аллаху исключается. Следовательно, Он — единственный, кто обладает совершенством, лишен недостатков и свободен от пороков. Изложение всех сторон отсутствия пороков и недостатков затянулось бы, это одна из тайн Науки откровения, и мы не будем долго говорить о ней.

Если это качество, вызывающее любовь, есть совершенство красота, то в полной мере обладать ими может только Он. Совершенство другого, его чистота от пороков и недостатков не только не будут абсолютными, но, более того, по сравнению с более совершенным будут не чем иным, как недостатком. Так, лошадь совершенна по сравнению с ослом, а человек — по сравнению с лошадью. Основа недостатка — общая для всех, разница между ними — лишь в степени. Значит, красивый любим, а абсолютно красив — Единственный и Неделимый; Один, не имеющий соперников; Стойкий, не имеющий врагов; Богатый, не знающий нужды ни в чем; Всемогущий, кто делает все, что пожелает и как пожелает, чья воля неотвратима и чьи заповеди обязательны; Знающий, от которого не скроется ни мельчайший атом на небесах и земле; Всесокрушающий, перед силой которого не устоят никакие богатыри, от власти которого не свободны короли; Вечный, бытие которого не имеет ни начала, ни конца; Неизбежно Существующий, возможность небытия которого недопустима; Существующий вечно сам и дарящий существование другим; Великий небес и земли, Творец минералов, животных и растений; Единственно Всесильный и Всемогущий, единственный Властелин Небесного и земного царств, обладающий благородством, величием, красотой, великолепием, силой, совершенством, перед познанием которого приходят в замешательство умы, при описании которого немеют языки, перед знанием которого знание знающих есть признание в бессилии, а лучшие пророчества пророков — признание в неспособности описать Его. Как сказал господин всех пророков, да пребудет на них всех благословение Аллаха: «Я не смогу восхвалить Тебя так, Как сам Ты себя восхвалил». А господин правдивейших, да будет доволен им Аллах, сказал: «Бессилие познать до конца есть познание, слава Тому, кто создал для людей путь к Его познанию только через бессилие познать Его».

Хотел бы я знать, кто отрицает возможность любви ко Всевышнему и воспринимает ее как иносказание! Может ли он отрицать, что эти черты являются чертами Красоты и Достоинства, атрибутами Совершенства и Великолепия или что Аллах обладает всеми этими качествами? Или же он отрицает, что совершенство и красота, блеск и величие являются объектом врожденной любви того, кто познает их? Тогда слава Тому, кто скрылся от разума слепцов, чтобы красоту и величие Его узнал только тот, кто совершил благо, кто отдален от огня, что за Покровом; слава Тому, кто оставил потерявших дорогу блуждать во тьме слепоты, колебаться, в чувственных восприятиях и животных желаниях, знать явное в земной жизни и не звать поту- сторонней жизни, слава Аллаху, но большинство не ведает.

Любовь этого вида сильное любви из-за благодеяния, потому что благодеяние может быть больше или меньше. Поэтому Всевышний вдохновил Давуда, да пребудет на нем благодать: «Самый любимый из любимых Мной — тот, кто поклоняется Мне без корысти, лишь для того, чтобы воздать божественному должное». И в псалмах: «Кто более обижен, чем тот, кто поклоняется Мне из-за рая или ада! Если Я не создал бы ни рая, ни ада, разве Я не был бы достоин повиновения?!». 'Иса, да пребудет на нем благодать, встретил группу исхудавших молящихся, которые сказали ему: «Мы боимся адского пламени и молим о рае». — «Сотворенного боитесь в о сотворенном молитесь», — ответил он. Он также встретил других людей, а они сказали ему: «Мы поклоняемся Ему из любви к Нему а для прославления Его величия». Тогда он ответил: «Вы поистине близкие Аллаха. Мне приказано остаться с вами».

Абу Хазим говорил: «Я стыжусь поклоняться Ему из-за награды или наказания, ведь я буду подобен плохому рабу, который не сделает, пока не убоится, или плохому слуге, который не станет работать, пока ему не заплатят». И в хабарах: «Пусть ни один из вас не будет подобен плохому слуге, который не станет работать, не получив плату, или плохому рабу, который не сделает, не убоявшись».

Что же касается пятого вида любви, то это любовь к своему соответствию и подобию, ведь все тянется к себе подобному, два одинаковых вида склонны друг к другу. Поэтому ты увидишь, как юноша дружит с юношей, взрослый со взрослым, птица общается со своими и клюет чужих, ученого больше влечет к ученому, чем к ремесленнику, а плотника — больше к плотнику, чем к крестьянину. Это подтверждает практика, и об этом же свидетельствуют предания и памятники, что мы изложили в главе о братстве во Аллахе из Книги о правилах дружбы.

Соответствие есть повод для любви, и оно может быть явным, как соответствие юноши юноше по возрасту, и скрытым, так что его невозможно узнать, как бывает, когда ты замечаешь схожесть людей, не отмечая их красоты, жадности к деньгам или еще чего-либо, на что указал Пророк, да пребудут на нем благословение и благодать Аллаха: «Душ неисчислимое множество, кто близок из них — сходны, а кто отчужден — отличны». Так, близость есть соответствие, а отдаленность — различие.

Этот вид предполагает также любовь к Всевышнему из-за внутреннего соответствия, означающего не подобие по образу или форме, а подобие внутреннее, которое иногда может быть упомянуто в книгах, а иногда нет, так что оно остается под покровом пыли, пока идущие по пути не обнаружат его, выполнив нужные условия. Такое подобие, о котором могут упоминать книги, — это близость раба к своему Господу, Великому и Всемогущему, по атрибутам, которым он должен подражать, ведя себя согласно божественному образцу; даже сказано: «Ведите себя, как Аллах». Это значит приобретать такие похвальные божественные качества, как знание, благочестие, благотворительность, любезность, преисполненность добра, милосердие к тварям, помощь им, их направление к истине, удержание их от дурного в прочие похвальные деяния шариата. Все это приближает к Всевышнему не в смысле близости по расстоянию, а по качествам.

Что же касается подобия, которое нельзя описать, то это особое соответствие человеку. Именно на него намекает речение Всевышнего: «Они спрашивают тебя о духе. Скажи: „Дух от повеления Господа моего"» [XVII, 85], так как ясно, что дух есть божественное повеление, преступающее границы разума людей. Это поясняет речение Всевышнего: «А когда Я его выровняю и вдуну от Моего духа» [XV, 29]. Поэтому Его ангелы выполняют Его волю на земле. На это указывает речение Всевышнего: «Мы сделали тебя наместником на земле», так как человек наслуживает того, чтобы быть наместником Аллаха только по этому соответствию. Этот смысл содержат слова Пророка: «Аллах создал Адама по своему подобию», так что недалекие подумали, что есть лишь одно, явное подобие, воспринимаемое чувствами, и уподобили Его человеку, придали Ему телесность и наделили Всевышнего Аллаха образом, как говорят эти невежды, «большой высоты». На это же указывают слова Всевышнего, обращенные к Мусе: «Я заболел, а ты не навестил Меня». Тот сказал: «Как же так, Господи?» Всевышний скааал: «Мой раб такой-то заболел, а ты не навестил его. Если бы ты навестил его, ты застал бы Меня там».

Это соответствие проявляется не иначе, как и прилежном совершении дополнительных молитв после ночного выполнения всех предписанных, как сказал Аллах: «Раб все время приближается ко Мне дополнительными молитвами, чтобы Я возлюбил его. А если я возлюблю его, Я буду его слухом, которым он слышит, его зрением, которым он видит, его языком, которым он говорит».

На этом место нужно взять перо под уздцы. Люди разделились здесь на ограниченных, склоняющихся к явному уподоблению и крайних фанатиков, расширяющих границы соответствия до единения и утверждающих вливание. Так что кое-кто даже говорил: «Я — Истинный». Христиане же ошиблись в 'Исе, мир ему, и решили, что он бог. Другие прикрывали насут лахутом, у третьих они соединялись. Таких же, кому открылась невозможность уподобления и очеловечивания, невозможность единения и влияния и вместе с тем открылась тайна, немного. Возможно, Абу-л-Хасан ан-Нури находился именно па этой стадии, когда у вего вызвали экстаз следующие слова:

В любовь к Тебе я погружаться продолжал,
Застыли в изумлении сердца пред нею.

Он побежал, охваченный экстазом, по чаще, в которой тростник был вырублен в осталась одна стерня, так что кожа на его ногах потрескалась и раны воспалились, отчего он умер. Это самая великая и сильная любовь, самая дорогая, самая далекая и самая редкая.

Вот повествование о видах любви. Все она вместе собраны в любви к Аллаху в подлинном, а не в переносном смысле, в высшей, а не в низшей степени. Для обладателей разума было разумно приемлемым любить только Всевышнго, а для слепцов было разумно возможным любить только не Всевышнего. Кроме того, тот из людей, кто любил по одной из названных выше причин, представлял, что любит другого, поскольку тот тоже участвовал в этом. А соучастие есть уменьшение любви и умаление ее ценности. Каждый, описывая своего возлюбленного, может так же описать еще кого-нибудь, но не Всевышнего, ведь Его описание содержит атрибуты бесконечного величия и совершенства, и в этом нет Ему сотоварищей, и нельзя вообразить, чтобы это стало возможным. Несомненно, что в любви к Нему не может быть соучастия, уменьшение не касается любви к Нему, а соучастие не касается Его качеств. Единственно Он, без сотоварищей, достоин истинной и совершенной любви.

Байан о смысле радости Всевышнему Аллаху, из книги о любви, тоске, радости и довольстве четвертого руб'а "Спасители"

Мы упоминали, что радость, страх и тоска являются результатом любви. Однако все эти следствия любви различаются в зависимости от того, на что направлено внимание любящего и какое состояние охватывает его в данный момент.

Если он устремляет взгляд за завесу скрытого на вершину Красоты, чувствуя свою неспособность познать суть великолепия, и его сердце стремится к нему в зове, волнуется, трепещет перед ним, то такое беспокойное состояние называется тоской. Эта тоска по скрытому.

Если же он испытывает восторг от близости и созерцания присутствующей красоты, являющейся результатом открытия, не обращая внимания на то, что еще не познано, и его сердце радуется тому, что он наблюдает, такое состояние называется радостью.

Если же его взгляд направлен на такие атрибуты, как могущество, богатство и невозмутимость, или на опасность возможного небытия и отдаления и сердце, его наполняется болью, чувствуя это, то такая боль называется страхом.

Эти состояния подчинены наблюдениям, а наблюдения подчинены обусловливающим их причинам, которым нет числа. Радость означает восторг, испытываемый сердцем при созерцании красоты. И даже если только этим чувством будет охвачен человек и его наблюдение не будет направлено ни на то, что отсутствует, ни на опасность исчезновения, все равно удовольствие от созерцания красоты будет велико. Потому и ответил тот, кого спросили: «Ты тоскуешь?» — «Нет, Тоскуют по отсутствующему. Если отсутствующий показался, по кому же тосковать?» Это слова погрузившегося в радость от того, что пришло, и не обращающего внимание на другие возможные радости.

У того, кто целиком отдался радости, нет другого желания, кроме уединения и одиночества. Рассказывали, что, когда Нбрахим б. Адхам спустился с горы, сто спросили: «Откуда ты пришел?» — «Из радости Аллаху»,— ответил он, потому что радость Аллаху заставляет его чуждаться всех, кроме Аллаха. И все, что мешает одиночеству, тяжело для сердца.

Рассказывали про Мусу, да пребудет на нем благодать, что, после того как заговорил с ним Господь, он целую вечность не слышал слов людей, будто упал в обморок, потому что, когда любят, сладки речи возлюбленною и упоминание о них, и тогда ничто другое уже не сладко для любящего сердца. Потому-то один мудрец сказал, взывая к Нему: «О Тот, кто делает меня счастливым упоминанием о Нем, кто заставляет меня тосковать но Нему!..»

Великий и Всемогущий Аллах сказал Давуду, да пребудет на нем благодать: «Тоскуй по Мне, радуйся Мне, чуждайся других».

А Раби'у спросили: «Как ты достигла этой стадии?» — «Оставив все, что не заботит меня, и радуясь Тому, кто не исчезнет»,— ответила она.

'Абд ал-Вахид б. Зайд рассказывал: «Я встретил монаха и спросил его: „Скажи, монах, нравится ли тебе единение?" Тот отвечал: „Если бы ты приобщился к сладости единения, ты сам бы возрадовался ему. Единение — вершина поклонения". Тогда я спросил монаха: „Что по меньшей мере дает тебе единение?" Он ответил: „Отдых от людской лести и недосягаемость для людского зла". „Монах, — спросил я, — когда же раб приобщается к удовольствию радоваться Аллаху?" «Когда его любовь чиста и обращение искренне", — отвечал он. „А когда же любовь будет чистой?" — «Когда все желания сойдутся в одном — стремлении к повиновению"».

Один мудрец сказал: «Удивительно, как могут люди хотеть кого-то вместо Тебя! Удивительно, как сердце может радоваться кому-то, кроме Тебя!»

Ты спросишь: «Каковы признаки радости?» Знай, что главный признак радости — чувствовать стесненность сердца от дружбы с людьми, тяготиться ею и страстно предаваться сладостному поминанию. Если человек и общается, в обществе он одинок, и уединении общителен, на родине — странник, в странствии — домосед; когда его нет, он присутствует, когда он здесь, он отсутствует, он общителен телом, нелюдим душой, погружен в сладострастие поминания.

'Али, да почтит Аллах его лик, сказал: «Это люди, посредством которых знанием познано действительное положение дел, их вел дух достоверного знания, они нашли мягким то, что изнеженные считали жестким и неровным, они возрадовались тому, от чего невежды отворачивались, они жили в этом мире телами, а души их парили очень высоко. Эти люди — наместники Аллаха на его земле и проповедники его религии».

В этом смысл радости Аллаху, это ее признаки и доказательства. Некоторые мутакаллимы отрицали радость, тоску и любовь, почитая это уподоблением и не ведая, что красота познаваемого внутренним разумом совершеннее красоты познаваемого зрением и что удовольствие обладателей сердец от такого познания сильнее. К ним принадлежал Ахмад ибн Галиб, известный как «гулам ал-Халил», порицавший ал-Джунайда и Абу-л-Хасана ан-Нури и их сторонников за хадисы о любви, тоске и влюбленности. Некоторые отрицали даже довольство и говорили, что это не что иное, как терпение, и никакого довольства но существует.

Все это речи ограниченных, узнавших из всех макамов веры лишь оболочку. И они решили, что, кроме этой оболочки, ничего нет, а ведь все объекты чувств и все, что поддается воображению на пути веры, есть лишь оболочка, под которой находится нужное ядро. Тот, кто добрался только до оболочки, думает, что весь орех деревянный и выжать масло из него невозможно. Этому находят оправдание, но никакое оправдание тут неприемлемо. Ведь сказано:

Не может ни обманщик, ни злодей
К Аллаху чувство радости питать.
Дано лишь только лучшим из людей,
Служа Ему, то чувство испытать.

Байан о том, что моление не противоречит довольству, из книги о любви, тоске, радости и довольстве четвертого руб'а "Спасители"

Тот, кто его произносит, не выходит из состояния довольства. То же самое о ненависти к грехам, о презрении к грешникам и отвращении к их поступкам, стремлении искоренить их заповедью добра. Запрещение дурных поступков этому тоже не противоречит.

В этом ошибались некоторые испорченные и ослепленные самодовольством; несмотря на то что и грехи, и разврат, и безбожие суть приговор Аллаха, они все назначены Всевышним, и им нужно быть довольным. Эта ошибка, происходящая от незнания та'вила и пренебрежения таинствами шариата. Молением мы служим Аллаху, на что указывают призывы Посланника Аллаха, да пребудут на нем благословение и благодать Аллаха, и всех пророков и все, что мы взяли из Книги призывов. Пророк, да пребудут на нем благословение я благодать Аллаха, был в довольство высшей степени, а Аллах похвалил некоторых рабов своих высказыванием: «Они … призывали Нас с надеждой и трепетом» [XXI, 90]. Что же касается отрицания грехов и ненависти к ним, недовольства греховными поступками, то это Аллах повелел своим рабам, порицая довольство ими: «Довольны жизнью ближней и успокаиваются на ней» [X, 7]. Всевышний сказал: «Они довольны были оказаться с остающимися, и наложена печать на их сердца» [IX, 87]. Известный хабар говорит: «Если кто-то видел дурное деяние и остался доволен им, то сам как бы совершил его». В хадисе указывается: «Тот, кто видит зло, подобен совершающему его».

Рассказывают, будто Ибн Мас'уд сказал: «Раб божий может отсутствовать при совершении дурного поступка, и все-таки на него падет вся тяжесть наказания за совершение его». Его спросили: «Как же так?» — и он ответил: «Если он услышал о нем и одобрил его». В хабаре говорится: «Если один убит утром, а другой доволен его убийством вечером, он должен считаться соучастником убийства».

Всевышний повелел зависть и соперничество в благах и защиту зла. Всевышний сказал: «И к этому пусть стремятся стремящиеся» [LХХХШ, 26]. И сказал Пророк, да пребудут на нем благословение и благодать Аллаха: «Завидовать можно двоим: одному Аллах дал мудрость, и тот распространяет ее среди людей и учит ей, другому Аллах дал имущество и повелел ему потратить его во имя Истины». В другой раз он сказал: «Третьему Аллах дал Коран, он занимается им днем и ночью, а другой говорит: «Если бы Он дал мне его, я сделал бы так же, как он"».

О ненависти же к безбожникам и развратникам и отвращении к ним приводится бесчисленное множество высказываний в Коране и преданиях вроде слов Всевышнего: «Пусть верующие не берут себе близкими неверных помимо верующих» [III, 28]. Всевышний сказал: «О вы, которые уверовали! Не берите иудеев и христиан друзьями» [V, 51]. И сказал Всевышний: «И так одних неправедных Мы приближаем к другим» [VI, 129]. В хабаре же сказано, что Всевышний ввел закон, требующий от каждого верующего ненавидеть лицемера и от каждого лицемера ненавидеть каждого верующего. Пророк, да пребудут на нем благословение и благодать Аллаха, сказал: «Человек с тем, кого он любит». Он сказал: «В Судный день человек встретится с теми, кого полюбил и к кому относился как к друзьям». Пророк, да пребудут на нем благословение и благодать Аллаха, сказал: «Самые крепкие узы веры — любовь во Аллахе и ненависть во Аллахе». Свидетельства тому мы приводили в Байане о любви и ненависти во Всевышнем Аллахе из Книги о правилах сподвижничества, а также в Книге о заповеди добра и повелении дурного.

Ты можешь сказать: «Аяты Корана и хабары говорят о довольстве приговором Аллаха. Если допустить, что все грехи не по приговору Аллаха, то это невозможно и это порочит веру в Единого Бога. Если же все грехи от Всевышнего, то ненависть к ним есть ненависть к приговору Аллаха. Как же можно соединить противоречащее друг другу? И как можно соединить вместе любовь и ненависть?»

Знай же, что это непонятно только слабым и невежественным в познании таинств знания. Так и не поняв этого, люди стали молчать перед дурными деяниями, считая это одной из степеней довольства, и назвали ее благонравием. На самом же деле это есть чистое невежество.

Так знайте же, что довольство и ненависть противоречат друг другу, только если они совпадают в отношении к одной и той же вещи, проявляются одинаковым образом в касаются одного и того же. Нет противоречия в том, что одну вещь, одно явление можно ненавидеть за одно и быть довольным ими за другое. Так, если умрет твой враг, который был также врагом твоих врагов, желающих его смерти, то ты будешь ненавидеть его смерть, так как умер враг твоего врага, и будешь доволен ею, так как умер твой враг.

Так и каждое несчастье имеет две стороны. Одна обращена ко Всевышнему, ибо его совершил Он, Его выбор, Его воля. Нужно быть им довольным, склоняясь перед Господом твоим и довольствуясь тем, что Он совершил. Другая сторона несчастья обращена к рабу божьему, так как он берет на себя его совершение, приписывает его себе. Тогда оно есть дело, противное Аллаху и ненавистное человеку, в котором оно пробудило чувство отчуждения и ненависти. С этой стороны оно дурное и порицаемое. Это будет для тебя неясным, если мы не приведем примера.

Предположим, что есть человек, любимый другими. Он подумал о любящих его и решил: «Я хочу отличить того, кто любит меня, от того, кто не любит, и найти для этого верное мерило. Оно состоит в следующем: я пойду к такому-то и причиню ему вред. Я побью его так, что он будет вынужден оскорбить меня. Если он оскорбит меня, я стану ненавидеть его и сделаю его моим врагом. Так я буду знать, что каждый, кто любит его, есть мой враг, а каждый, кто ненавидит его, любит меня и есть мой друг». И человек поступил так и добился желаемого. Тот обругал его, что стало причиной неприязни, а она стала причиной вражды.

Тот, кто искренен в своей любви и знает ее обязанности, имеет право сказать: «Твой замысел причинить вред этому человеку, отдалить его и ввергнуть в [пучину] ненависти и враждебности мне нравится, я им доволен, ведь это твое мнение, твой замысел, твой поступок и твое желание. А то, что он тебя обругал, есть проявление злобы с его стороны, так как он должен был терпеть, а не ругаться. Но это было твое желание. Ты, ударив его, хотел вынудить его произнести брань, вызывающую отвращение, ненависть. Поскольку это произошло согласно твоему желанию и по твоему замыслу, который ты осуществил, я доволен этим, ведь если этого не случилось бы, твой замысел не был бы осуществлен и желание не было бы полностью исполнено, что было бы противно твоей воле. Однако в какой-то мере этот поступок есть качество совершившего, его атрибут, так как он взял этот поступок на себя и напал на тебя, показав к тебе злобу, вопреки тому, чего требует душа твоя, а она требует, чтобы он стерпел от тебя удар и не ответил на него руганью. Поэтому он не нравится мне как его поступок, его качество, а не как твое желание и претворение твоего замысла.

Что же касается твоей неприязни к нему из-за его ругани, то я доволен ею, она мне нравится в силу того, что она есть желаемое тобой, и я вместе с тобой ненавижу этого человека, ведь любовь обязывает к тому, чтобы любимый тем, кого ты любишь, был любим тобой, а его враг был твоим врагом. Ненавистью этого человека к тебе я доволен, так как ты возжелал, чтобы он возненавидел тебя, отдаляя его от себя и вызывая на выражение неприязни к тебе, но в то же время я не доволен ею, так как она есть поступок и качество этого ненавистника, нечто совершенное им, поэтому я и возненавидел его из-за его ненависти к тебе. Она мне нестерпима как его проявление. Однако ты хотел всего этого, и поэтому я этим доволен».

Если бы говорящий сказал, что он доволен ею, так как ее желал человек, и что он в то же время не доволен ею, так как ее желал человек, в этом было бы противоречие. Но поскольку неприятное неприятно ему не по причине того, что его возжелал тот человек или совершил, а по той причине, что его совершение взял на себя другой человек, в этом нет никакого противоречия. Ясно, что нечто нравится с одной стороны и вызывает недовольство о другой. Примеров тому несметное множество.

Так, если Всевышний толкает человека на грех или похоть и это вызывает любовь к греху, которая, в свою очередь, наводит ого на совершение греха, то это аналогично удару, который нанес любимый любящему его в описанном нами примере, подстроив его гнев, приведший к брани. И ненависть Всевышнего к восставшему против Него, даже если Он сам подстроил грех его, напоминает ненависть бранимого к бранящему, даже если брань того была им подстроена и вызвана им самим.

Так Аллах поступает с каждым из рабов Своих, я имею в виду, что подстрекательство к греху указывает на то, что ему предшествовало желание отдалить его (раба) и возненавидеть. Поэтому каждый любящий Аллаха раб божий должен ненавидеть того, кто ненавидим Аллахом, и чувствовать отвращение к каждому, от кого отвратился Аллах, и враждовать с том, кого Аллах лишил Своего присутствия, если даже Он сам Своим могуществом насильно заставил его быть враждебным и изменить Ему. Этот раб — проклятый изгнанник лишенный Божественного присутствия, и, если даже он был изгнан силой и силой вынужден отдалиться от всех степеней близости [к Аллаху], он все равно должен быть ненавистен и отвратителен всем любящим [Аллаха], которые поддерживают своего Возлюбленного, гневаясь на каждого, на кого гневается Он, отдаляя от себя. Так предписано преданиями, рассказывающими о любви во Аллахе, ненависти во Аллахе, о суровом и грубом обращении с неверными, о сильной ненависти к ним, но довольствуясь приговором Аллаха, поскольку все есть приговор Великого и Всемогущего. Все это всходит из Тайны Предопределения, которую не позволено открывать. Тайна эта касается того, что добро и зло входят в желание и волю. Но зло не что иное, как намерение порицаемое, добро же — намерение, вызывающее довольство. Тот, кто сказал: «Зло не от Аллаха», — невежда. Так и тот, кто сказал: «И то, и другое от него, и нет различия между довольством и ненавистью», тоже ошибся. Снятие покровов с этой истины недозволенно, поэтому нужно молчать и поступать согласно морали шариата. Пророк, да ниспошлет на него Аллах мир и благодать, сказал: «Предопределение — тайна Всевышнего, не открывайте же ее».

Сказанное выше связано с Наукой откровения, ведь наша цель сейчас – раскрыть возможность того, что вменено в обязанность людям, сочетать довольство приговором Всевышнего с ненавистью к грехам, хотя они тоже по приговору Аллаха. Цель ясна, и нельзя раскрывать ее тайну. Известно также, что мольба об отпущении грехов и о другом не противоречит довольству приговором Всевышнего, ибо Он вменил рабам своим молиться, чтобы молитва исторгла из них чистоту в поминании имен Аллаха, смирение сердца и тонкость молитвенного обращения к Аллаху, что дает свет сердцу и служит ключом к раскрытию и причиной постоянного накопления приятных душевных свойств. Подобно этому ношение кувшина и питье воды не противоречат довольству приговором Аллаха к жажде. И питье воды с целью утолить жажду есть совершение поступка, определенного Причиной причин. Точно так же молитва есть заповедь, определенная Всевышним. Мы упоминали уже о том, что совершение поступков в соответствии с Сунной Всевышнего не противоречит таваккулу. Мы исследовали это в Книге таваккула. Это не противоречит также довольству, ибо оно находится на стадии, примыкающей к таваккулу. С ним смыкается блаженство страдания в виде жалобы. Порицать же за него в сердце Всевышнего — значит противоречить довольству. А выражение страдания в виде благодарности и раскрытия могущества Всевышнего не противоречит ему. Некто из наших предков сказал, что из довольства приговором Всевышнего он никогда не говорит летом: «Сегодня жарко», ибо летом это звучит как жалоба, зимой же — как благодарность. А жалоба противоречит довольству любыми обстоятельствами.

Порицание пищи и ее недостатков также противоречит довольству приговором Аллаха, ибо порицание изделия есть упрек сделавшему его, а все существующее есть творение Аллаха. Тот, кто говорит, что бедность есть страдание и тягость, что нужда — это заботы и усталость, что ремесло — это тяжкий труд в поте лица, тот порочит довольство, ибо сотворенное должно покоряться своему творцу, а владение — своему владыке. Передают, что 'Умар, да будет доволен им Аллах, сказал: «Мне все равно, буду ли я богат или беден, ибо я не знаю, что для меня лучше».

Абу Хамид аль-Газали
Из книги "Воскрешение наук о вере" Перевод с арабского,
исследование и комментарий В. В. Наумкина